Когерентность (от лат. cohaerens — «находящийся в связи») — согласованность нескольких колебательных или волновых процессов во времени, проявляющаяся при их сложении. Философия нестабильности.
«Следует распроститься с представлением,
будто этот мир - наш безропотный слуга»...
Когда-то, в далёкие 90-е годы в каком-то журнале я случайно наткнулась на статью «Философия нестабильности», которая перевернула многие мои представления о Мире. Имя Ильи Пригожина с тех пор никогда не забывала, но публикаций его работ и сведений из его биографии на прилавках книжных магазинов никогда не встречала. Как я узнала гораздо позже, уже подключившись к Интернету, это была публикация статьи Ильи Пригожина «Философия нестабильности» в журнале «Вопросы философии» за 1991г. С несказанной радостью я, первым делом, «выкачала» из Интернета книги Ильи Пригожина и его биографию.
А тогда, в далёкие 90-е, прочитав не единожды статью, я не смогла так быстро осмыслить почерпнутые сведения, а уж изменить моё детерминистическое (диалектическое) мышление, ну, никак... на это требовалось время. Чтобы полноценно усвоить содержание статьи, мне нужна была сама статья, но журнал я всё же не решилась «прихватизировать», а сделала себе небольшой конспект. Спустя много лет конспект затерялся, и я долго горевала, потому что понятия, почерпнутые мной из статьи, постоянно требовали повторного осмысления.
Сейчас мне кажется само собой разумеющимся, что в Мире есть Хаос и Порядок. Хаос при определённых условиях способен самоупорядочиваться. Для самоорганизации Хаоса требуется ввести аттрактор. А бифуркация - это случайный непредсказуемый эффект самоорганизации, который зачастую приводит к разрушению и преобразованию сложных систем.
С этой точки зрения я теперь и оцениваю системы, вследствие своей сложности плохо поддающиеся управлению и не имеющие точного прогноза. Конечно, само теоретическое обоснование и нелинейные уравнения, описывающие эти системы, мало доступны моему пониманию. Но общие понятия, с философской точки зрения, оказались хорошим подспорьем для осмысления сложных явлений жизни. Они помогли мне не полыхать праведным гневом, глядя на то, как медленно проходят преобразования в социуме. Это помогло мне осознать, что коллективное сознание - это нестабильная сложная система, сочетающая себе Хаос и Порядок в таком немыслимом переплетении, что одним шапкозакидательством её не преобразуешь. Как раз сейчас мы в РОССИИ проходим самый сложный и опасный период хаоса мнений при очень низком КПД нравственности и при отсутствующем общественном сознании. Куда выведет нас странный аттрактор, надумай он возникнуть, одному Богу известно! Но мы должны помнить, что каждый из нас может, случайно или преднамеренно, послужить точкой консолидации как положительных, так и отрицательных эмоций в толпе, в коллективе, в социуме.
Смешными и наивными с точки зрения поведения сложных систем оказываются крики и вопли обывателя, пытающегося при помощи одной извилины дать универсальное решение для гармонизации жизни такой сложной структуры, как человеческое общество. Удивляет их вечное недовольство правительством, злость на «неправильные» прогнозы погоды, на плавающие курсы рубля и рыночные цены. С этими явлениями мы, люди, постоянно сталкиваемся. К примеру, много размышляющий о путях развития социума, Анатолий Овсейцев написал мне в своём комментарии: .«Сложившаяся сегодня ситуация с плюрализмом мнений - это вовсе не достоинство нашего времени, а его существенный недостаток, т.е. свидетельство всеобщего непонимания законов истории, доказательство субъективности прогнозов, фактор, обусловливающий возможность глобальной социальной катастрофы»...Добавить к этому нечего.
Из теоретического обоснования Ильи Пригожина следовало, что такие сложные системы, как социум (человеческое общество), мышление, рынок, прогноз погоды и много других, имеют бесконечное множество трудно предсказуемых путей развития. Следовательно, не знать о закономерностях жизни этих сложных систем, значит постоянно ошибаться в оценке, как своей деятельности, так и в оценке многих жизненных ситуаций. Отсутствие этих знаний порождает и в обществе наивные «сверх ожидания» и часто приводит людей к разочарованиям.
В настоящее время на базе новых знаний созданы новые научные направления в изучении социума. К примеру, я в своём архиве собрала целую коллекцию электронных книг по управлению толпой. Читала, что в США созданы конкретные рекомендации, как рассредоточить толпу, как снизить её самоубийственную агрессию, как с помощью искусственно созданных аттракторов управлять рынком и другими сложными системами.
Надеюсь, НАШИ тоже знают эти методики и не дадут вспыхнуть бунтам, бессмысленным и жестоким. Думаю, благоразумной части общества хватит «шляться» по искусственно построенным баррикадам «мнений». Я пришла к выводу, что эти баррикады всего лишь рупор хитроумных недругов, при помощи которых нам внушают разрушительные для РОССИИ идеи. Пора нам самим создавать положительные «аттракторы», чтобы рассредоточить давление на общество совершенно неоправданного негатива.
Впрочем, зачем я излагаю свои, может, и не совсем ясные мысли? Есть же статья...
К моей великой радости, она нашлась в Интернете именно «с перламутровыми пуговицами», и я готова (с некоторыми сокращениями) разместить её у себя в блоге. Статья нисколько не устарела. Я предлагаю ознакомиться с ней всем, кто интересуется вопросами Философии. В конце статьи размещён словарь научных терминов.
Философия нестабильности.
Илья Пригожин
Вопросы философии.
1991.- №6.- С. 46-57
У термина "нестабильность" странная судьба. Введённый в широкое употребление совсем недавно, он используется порой с едва скрываемым негативным оттенком, и притом, как правило, в искажённом виде. Чтобы проиллюстрировать это на материале физики, рассмотрим элементарный феномен, известный, по-видимому, уже не менее тысячи лет: обычный маятник, оба конца которого связаны жестким стержнем, причем один конец неподвижно закреплен, а другой может совершать колебания с произвольной амплитудой. Если вывести такой маятник из состояния покоя, несильно качнув его груз, то, в конце концов, маятник остановится в первоначальном (самом нижнем) положении. Это - хорошо изученное устойчивое явление. Если же расположить маятник так, чтобы груз оказался в точке, противоположной самому нижнему положению, то рано или поздно он упадет либо вправо, либо влево, причем достаточно будет очень малой вибрации, чтобы направить его падение в ту, а не в другую сторону. Так вот, верхнее (неустойчивое) положение маятника никогда не находилось в фокусе внимания исследователей. Можно сказать, что понятие нестабильности было, в некоем смысле, идеологически запрещено. А дело заключается в том, что феномен нестабильности естественным образом приводит к весьма нетривиальным, серьезным проблемам, первая из которых - проблема предсказания.
Если взять устойчивый маятник и раскачать его, то дальнейший ход событий можно предсказать однозначно: груз вернется к состоянию с минимумом колебаний, т.е. к состоянию покоя. Если же груз находится в верхней точке, то в принципе невозможно предсказать, упадет он вправо или влево. Направление падения здесь существенным образом зависит от флюктуации. Так что в одном случае ситуация в принципе предсказуема, а в другом - нет, и именно в этом пункте в полный рост встаёт проблема детерминизма. При малых колебаниях маятник - детерминистический объект, и мы в точности знаем, что должно произойти. Напротив, проблемы, связанные с маятником, если можно так выразиться, перевернутым с ног на голову, содержат представления о не детерминистическом объекте.
Это различие между детерминистическими законами природы и законами, не являющимися таковыми, ведет нас к более общим проблемам, которые мне и хотелось бы здесь вкратце обсудить.
Человек и природа
Прежде всего, спросим себя: почему именно сегодня в естествознании заговорили о нестабильности, тогда как прежде господствовала точка зрения детерминизма? Дело в том, что идея нестабильности не только теоретически потеснила детерминизм, она позволила включить в поле зрения естествознания человеческую деятельность, что позволило более полно включить человека в природу. Нестабильность (непредсказуемость) и время, как переменная, стали играть теперь немаловажную роль в преодолении той разобщенности, которая всегда существовала между социальными исследованиями и наукой о природе.
В чем, однако, смысл тех изменений, которые произошли в отношениях человека с природой? В детерминистском мире природа поддается полному контролю со стороны человека, представляя собой инертный объект его исследований. Если же признать, что природе присуща нестабильность, то человек просто обязан более осторожно относиться к окружающему миру хотя бы из-за неспособности однозначно предсказывать, что произойдет в будущем от его взаимодействия с природой. Принимая в науке идею нестабильности, мы достигаем тем самым и более широкого понимания существа самой науки. Мы начинаем понимать, что западная наука, в том виде, как она до недавних пор существовала, обусловлена культурным наследием периода зарождения современного естествознания в XVII веке и, что эта наука ограничена. В результате начинает складываться более общее понимание науки и знания вообще, понимание, отвечающее культурным традициям не только западной цивилизации.
К сожалению, приходится признать, что современная культурная жизнь крайне разобщена даже внутри западной цивилизации. В книге, имевшей недавно большой успех в США, Алан Блум утверждает, что наука является материалистическим, редукционистским, детерминистическим феноменом, полностью исключающим время. Но если упрек Блума и справедлив относительно науки 20-30-летней давности, то к сегодняшней науке эти характеристики явно не применимы, - она не сводима ни к материализму, ни к детерминизму.
Лейбниц: исключение нестабильности
Для того чтобы понять идущие в современной науке процессы, необходимо принять во внимание, что наука - культурный феномен. Иллюстрацией этому может служить, например, дискуссия между Лейбницем и Кларком, который представлял в их споре взгляды Ньютона. В споре Лейбниц упрекает Ньютона в том, что его представление об Универсуме предполагает периодическое вмешательство Бога в устройство мироздания ради улучшения функционирования последнего. Ньютон, по его мнению, недостаточно почитает Бога, поскольку искусность Верховного Творца у него оказывается ниже даже искусности часовщика, способного раз и навсегда сообщить своему механизму движение и заставить его работать без дополнительных переделок.
Лейбницевские представления об Универсуме одержали победу над ньютонианскими. Лейбниц апеллировал к всеведению вездесущего Бога, которому вовсе нет никакой нужды специально обращать свое внимание на Землю. И Лейбниц верил при этом, что наука когда-нибудь достигнет такого же всеведения - ученый приблизится к знанию, равному божественному. Для божественного же знания нет различия между прошлым и будущим, ибо всё присутствует во всеведущем разуме. Время, с этой точки зрения, элиминируется неизбежно, и сам факт его исключения становится свидетельством того, что человек приблизился к квазибожественному знанию.
Высказанные Лейбницем утверждения принадлежат к базовому уровню идеологии классической науки, сделавшей именно устойчивый маятник объектом научного интереса. Неустойчивый же маятник в контексте этой идеологии предстаёт как неестественное образование, упоминаемое только в качестве любопытного курьёза. Но изложенная концепция вечности грешила тем, что в ней не оставалось места для уникальных событий. Материя, согласно этой концепции, представляет собой вечно движущуюся массу, лишенную каких бы то ни было событий и, естественно, истории. История, таким образом, оказывается вне материи. Так исключение нестабильности, обращение к детерминизму и отрицание времени породили два противоположных способа видения Универсума:
-Универсум, как внешний мир, является регулируемым автоматом, находящимся в бесконечном движении;
-Универсум, как внутренний мир человека, настолько отличается от внешнего, что это позволило Бергсону сказать о нем: "Я полагаю, что творческие импульсы сопровождают каждое мгновение нашей жизни".
Действительно, любые человеческие и социальные взаимодействия, а также вся литературная деятельность являются выражением неопределенности в отношении будущего. Но сегодня, когда физики пытаются конструктивно включить нестабильность в картину Универсума, наблюдается сближение внутреннего и внешнего миров, что является одним из важнейших культурных событий нашего времени.
Новые открытия
Разумеется, введение понятия нестабильности является результатом отнюдь не только идеологических особенностей истории науки XX в. Оно стало реальностью благодаря сочетанию ряда научных экспериментальных и теоретических открытий. Это, во-первых, открытие неравновесных структур, которые возникают как результат необратимых процессов и в которых системные связи устанавливаются сами собой (самоорганизация и синергетика).
Во-вторых, это вытекающая из открытия неравновесных структур идея конструктивной роли времени.
И, в-третьих, это появление новых идей относительно динамических, нестабильных систем, полностью меняющих наше представление о детерминизме.
В 1986 г. сэр Джеймс Лайтхил, ставший позже президентом Международного союза чистой и прикладной математики, сделал удивительное заявление: он извинился от имени своих коллег за то, что «в течение трех веков образованная публика вводилась в заблуждение апологией детерминизма, основанного на системе Ньютона, тогда как можно считать доказанным, по крайней мере, с 1960 года, что этот детерминизм является ошибочной позицией».
Не правда ли, крайне неожиданное заявление? Мы все совершаем ошибки и каемся в них, но есть нечто экстраординарное в том, что кто-то просит извинения от имени целого научного сообщества за распространение в течение трёх веков ошибочных идей, хотя эти идеи, пусть ошибочные, и сыграли основополагающую роль во многих науках, включая философию. Эти идеи задали тон практически всему западному мышлению, разрывающемуся между двумя образами: детерминистический внешний мир и индетерминистский внутренний.
И наконец, продолжая начатый выше перечень открытий, следует упомянуть об открытиях в области элементарных частиц, продемонстрировавших фундаментальную нестабильность материи, а также о космологических открытиях, констатировавших, что мироздание имеет историю, тогда как традиционная точка зрения исключала какую бы то ни было историю Универсума. Универсум рассматривался как целое, одновременно содержащее в себе всё. Это делало бессмысленным саму идею его истории. Вместе с тем заметим, что простейшие из вышеперечисленных открытий легко доступны для нашего понимания, так как лежат в сфере макроскопических, химических и атмосферных явлений. Так, например, закон роста энтропии был сформулирован еще в XIX в. Другое дело, что на фоне установки, исключающей время из научного описания, он рассматривался лишь как закон роста беспорядка. Установка эта являет нам очевидный пример предвзятости научных суждений. Впрочем, сегодня мы можем согласиться: наука и есть в некотором смысле идеология - она ведь также укоренена в культуре.
Порядок и беспорядок
Сегодня мы знаем, что увеличение энтропии отнюдь не сводится к увеличению беспорядка, ибо порядок и беспорядок возникают и сосуществуют одновременно. Например, если в две соединенные ёмкости поместить два газа, допустим, водород и азот, а затем подогреть одну емкость и охладить другую, то в результате, из-за разницы температур, в одной ёмкости будет больше водорода, а в другой азота. В данном случае мы имеем дело с диссипативным процессом, который, с одной стороны, творит беспорядок, но одновременно потоком тепла создает порядок.
Долгое время наше видение мира оставалось неполным. Как неполным будет, скажем, вид, открывающийся из окна самолета при подлёте к Венеции: пока в поле нашего зрения находятся величественные здания и площади, нас не оставляет образ совершенной, упорядоченной, грандиозной структуры. По прибытии в город мы обнаруживаем и не слишком чистую воду, и назойливую мошкару, но именно таким путём перед нами предстают обе стороны объекта. Что касается современного видения мира, то интересно отметить, что космология рассматривает теперь всё мироздание в значительной мере как беспорядочную среду, в которой выкристаллизовывается порядок.
Новейшие же исследования показали, что на каждый миллиард тепловых фотонов, пребывающих в беспорядке, приходится по крайней мере одна элементарная частица, способная стимулировать в данном множестве фотонов переход к упорядоченной структуре. Так, порядок и беспорядок сосуществуют, как два аспекта одного целого, и дают нам различное видение мира. Наше восприятие природы становится дуалистическим (двойственным), а стержневым моментом в таком восприятии становится представление о неравновесности. Дифференциальные уравнения, моделирующие тот или иной природный процесс, становятся нелинейными, а нелинейное уравнение обычно имеет более, чем один тип решений. Поэтому в любой момент времени может возникнуть новый тип решения, не сводимый к предыдущему, а в точках смены типов решений - в точках бифуркации - может происходить и смена пространственно-временной организации объекта.
Примером подобного возникновения новой пространственно-временной структуры могут служить так называемые химические часы - химический процесс, в ходе которого раствор периодически меняет свою окраску с голубой на красную. Кажется, будто молекулы, находящиеся в разных областях раствора, могут каким-то образом общаться друг с другом. Во всяком случае, очевидно, что вдали от равновесия когерентность поведения молекул в огромной степени возрастает. В равновесии молекула "видит" только своих непосредственных соседей и "общается" только с ними. Вдали же от равновесия каждая часть системы "видит" всю систему целиком.
Можно сказать, что в равновесии материя слепа, а вне равновесия прозревает.
Следовательно, лишь в неравновесной системе могут иметь место уникальные события и флюктуации, способствующие повышению её чувствительности к внешнему миру. Помимо всего этого, возникает новая категория феноменов, именуемых аттракторами.
Вернемся к нашему примеру с маятником. Если качнуть груз маятника недалеко от его самого нижнего положения, то в конце концов он вернется в исходную точку - это точечный аттрактор. Химические часы являются периодическим аттрактором. В дальнейшем были открыты гораздо более сложные аттракторы (странные аттракторы), соответствующие множеству точек. В странном аттракторе система движется от одной точки к другой детерминированным образом, но траектория движения в конце концов настолько запутывается, что предсказать движение системы в целом невозможно - это смесь стабильности и нестабильности. И, что особенно удивительно, окружающая нас среда, климат, экология и, между прочим, наша нервная система могут быть поняты только в свете описанных представлений, учитывающих как стабильность, так и нестабильность. Это обстоятельство вызывает повышенный интерес многих физиков, химиков, метеорологов, специалистов в области экологии. Указанные объекты детерминированы странными аттракторами и, следовательно, своеобразной смесью стабильности и нестабильности, что крайне затрудняет предсказание их будущего поведения.
Новое отношение к миру
Не нами выбран мир, который нам приходится изучать; мы родились в этом мире и нам следует принимать его таким, каким он существует. Да, мир нестабилен. Но это не означает, что он не поддается научному изучению. Признание нестабильности - не капитуляция, напротив - приглашение к новым экспериментальным и теоретическим исследованиям, принимающим в расчет специфический характер этого мира. Следует лишь распроститься с представлением, будто этот мир - наш безропотный слуга. Мы должны с уважением относиться к нему. Мы должны признать, что не можем полностью контролировать окружающий нас мир нестабильных феноменов, как не можем полностью контролировать социальные процессы. Открытие неравновесных структур, как известно, сопровождалось революцией в изучении траекторий. Оказалось, что траектории многих систем нестабильны, а это значит, что мы можем делать достоверные предсказания лишь на коротких временных интервалах. Краткость же этих интервалов (называемых также темпоральным горизонтом или экспонентой Ляпунова) означает, что по прошествии определенного периода времени траектория неизбежно ускользает от нас, т.е. мы лишаемся информации о ней. Это, кстати, служит еще одним напоминанием, что наше знание - всего лишь небольшое оконце в Универсум и что из-за нестабильности мира нам следует отказаться даже от мечты об исчерпывающем знании. Заглядывая в оконце, мы можем, конечно, экстраполировать имеющиеся знания за границы нашего видения и строить догадки по поводу того, каким бы мог быть механизм, управляющий динамикой универсума. Однако нам не следует забывать, что, хотя мы в принципе и можем знать начальные условия в бесконечном числе точек, будущее, тем не менее, остается принципиально непредсказуемым.
Вырисовываются контуры новой рациональности, к которой ведет идея нестабильности. Эта идея кладет конец претензиям на абсолютный контроль над какой-либо сферой реальности, кладет конец любым возможным мечтаниям об абсолютно контролируемом обществе. Реальность вообще не контролируема в смысле, который был провозглашен прежней наукой.
Перевод с англ. Я. И. Свирского
Словарь:
Аттрактор - это точка или некоторое множество точек, к которому стремится динамическая система, «забывая» начальные условия.
Диссипативная система (или диссипативная структура, от лат. dissipatio - «рассеиваю, разрушаю») - это открытая система, которая оперирует вдали от термодинамического равновесия.
Феномен (от греч. phainomenon - являющееся), 1) необычное явление, редкий факт.
Флюктуация (от лат. fluctuatio - колебание) - случайные отклонения от среднего значения физических величин, характеризующих систему из большого числа частиц.
Детерминизм (от лат. determino - определяю), философское учение об объективной закономерной взаимосвязи и взаимообусловленности явлений материального и духовного мира.
Редукционизм (от лат. reductio) - методологический принцип, согласно которому сложные явления могут быть полностью объяснены с помощью законов, свойственных явлениям более простым (например, социологические явления объясняются биологическими или экономическими законами).
Универсум (лат. universum, summa rerum), философский термин, обозначающий «мир как целое» или «всё сущее».
Элиминирую, сов. и несов., кого-что (от латин. eliminare - Удалять за порог) (книжн.).
Энтропия - (от греч. - поворот, превращение) - понятие, впервые введённое Клаузиусом в термодинамике для определения меры необратимого рассеивания энергии. Энтропия как мера беспорядка. Увеличение энтропии - движение к хаосу. Энтропии противостоит "мудрость живых систем".
Когерентность (от лат. cohaerens - «находящийся в связи») - согласованность нескольких колебательных или волновых процессов во времени, проявляющаяся при их сложении.
Sam Brown - Sam Brown - Stop!
04:55
А так же :
дева и овен шестой и восьмой знак раб и хозяин
Углеводы в желто-зеленых водорослях
Mental Health Hotline
