В дому хватает, съеден даже клей,Глава 14
I
Назвать ли мне желанье - преступленьем,
Любовь к тебе - внезапным ослепленьем,
И следствием смятения души? -
Не разделить благое и дурное,
Из признаков, сопутствующих зною -
Горящие пески и рубежи -
Торфяники, саргассы, асфодели,
Укусы пчёл - стигматами на теле,
А оводов - антоновы огни
В локальном королевстве рук и рёбер -
Мы взяли сет, но проиграли роббер,
Теперь ещё канат перетяни -
И вот она, виктория - за бортом. -
В сосуде, недостаточно притёртом,
Бумага стерпит долее чернил,
Окончится не плаванье, но счастье,
И ты опять окажешься во власти
Забвения, став - первородный ил.
Всплываю, или Лета обмелела? -
Так высыхают камни неумело,
Что вместо мха на них - чертополох.
И слабые, изогнутые прутья
Пересекают шаг и перепутье,
Как полчища больших песчаных блох
И водомерок, вырастивших ветки,
Желания сменить среду нередки,
Путь состоит из воздуха и снов -
То немота, то горечь, то презренье,
Любви и ослепленья повторенье,
Потери смысла жизни и основ.
И новое желанье - неизменно,
Тянуться к деве - так обыкновенно,
Так примитивно, что сильней ума,
И это хорошо и безопасно -
Уж лучше помешаться на прекрасном,
Чем ждать, пока твой мир сокроет тьма.
II
Как полотно ветшает парусина,
И на разрыв идёт, как на хлопок,
Погасит свет стареющий мужчина,
Чей сон не безмятежен и глубок -
Глубок и беспросветен, словно в яме,
Ему бы холст перетянуть на раме
До первых или третьих петухов,
Сечётся нить, не описать кругов,
Когда перечисление подробно -
Мечтаешь измельчать, сойти на нет,
Так тонок перед выстрелом корнет,
Хотя ему и воется утробно.
И небо безнадежно, что рядно -
Как паутина, никнет полотно...
III
Вот вера стреляет в надежду,
Стреляет, естественно - в рот -
А как бы иначе невежду
Быстрее спровадить в народ,
И там, молчалива, мычаща -
Нужна, хороша, горяча -
Она своё счастье обрящет,
Что клещи в руках палача. -
Во что обращается дева,
Когда начинает молчать? -
Уходит от призраков Ева,
А сад продолжает звучать...
Вернись, молчаливое чудо,
И вновь - говори, говори... -
Я больше пугаться не буду,
Наполни мои декабри.
IY
Мы вышли в лето, а вернулись - в доме пусто,
С порога - наледь, и кровавики Прокруста
В углах, на стенах, между половиц,
Ползёт из куколки не бабочка, но пена,
Когда бы холодом задержана гангрена -
Не стало масок, не хватило лиц.
Но искажения, гнильца, на брёвнах - плесень,
Тростник немыслим и мотив неинтересен,
Увязла нота в слепоте болот,
Порывы гонятся за треснувшей жалейкой,
( что некий гой за нимфой?- феткой? - гейкой?),
И падает, и увядает плод.
Как беспорядочен мой перечень, неточен -
Так скачет заяц ошалело меж обочин,
И припадает к ветке бурундук,
Пришла пора сдавать, засиживать малину,
Не лето кончилось - отняли пуповину,
Теперь то шорох, то внезапный стук.
На каждый чих бегу - не вылезла ли травка? -
Куда завалены амброзия и явка -
Но это холод, местный часовой,
Дрожит в подветренном, иззябшем перелеске,
Как та слеза с сиза, что спит смолой на фреске,
И паутина чёрною вдовой.
Ни человека, ни тебя, ни фотографий,
Хотелось в профиль, да неважно, мышьих мафий
В дому хватает, съеден даже клей,
Всей жизни - сыр и топоток проворных лапок,
В углу столешница, поваленная набок,
Нет ни тепла, ни липовых аллей...
Снаружи круг и шар, внутри бежим прямыми,
Фехтуем выпадами - терциями в Риме,
Затем - терцины, италийский звон,
Так долго холодно, так ветрено и зябко,
Что червоточины одрябшего обабка
Как переходы в прошлое, в девон.
Y
И пол заплёван, и в прихожей пыльно,
Бессмыслица, и суета сует,
И перегара запахом обильно
Приправлен дикий поминальный бред -
Возвышенно витийстует оратор,
Закусывает водкой дегустатор,
И плачет чья-то бабушка в углу,
Отсутствие уже необратимо,
И девочка, по-своему любима,
Назавтра снова сядет на иглу.
Мгновение - отрыжка и отрава,
Ужели этот воздух - переправа,
И темнота в прихожей - переход? -
Ну, дудочка, растрескался фагот...
YI
Дела - что слоёный пирог,
Ну ладно бы - сверху творог,
Пониже - картошка, мезга,
Крошащаяся мелюзга,
Руки ненадёжный затвор,
И падающий разговор... -
Но понизу дует, сквозит,
Чуть выше безумье грозит,
Над ним - государева власть,
Что невод и прочая снасть...
Не так - грязный ком, винегрет,
Без лёгкой возни оперетт,
Надрыв, если дать петуха,
Навязчивая чепуха.
YII
Огромный колодец души -
Иначе зачем шабаши,
И слабые тени - пещеры,
Трепещет, мерцая, муар,
И сдобен Огюст Ренуар,
Рисующий арки и сферы,
Над девочкой чисто поплачь -
Какой же ты тёртый калач,
Коль веришь во флёр и искусство,
Ваганьково - люди и кич,
Но верен ли траурный спич,
Что главное - это не чувство,
Но дело, сановный гранит? -
В колодце растёт аконит,
И плещет на стены глазками,
Сжимайся, но стен не ломай,
Не делай себе Первомай,
Не трогай пространство висками.
Не хочешь дарить - получи,
Опять прилетают грачи,
И черви ползут чернозёмом,
Лежит однобоко луна,
На семя сойдут семена
В кораблике тли невесомом.
Мох в крапинку - божий творог,
Осока легла поперёк,
Что бледная немочь подвала,
Наверх из колодца - там смерть,
А ниже не вижу ни твердь,
Ни зеркало в рамке портала -
Откуда сирокко задуть -
Мы сами уснём как-нибудь,
Завалим оконце землицей,
Копаешь - куда попадёшь,
Вверху продолжается дождь,
Порыв забавляется птицей.
YIII
Григорий - построим хорал? -
Пусть всякий, кто трижды соврал,
Попробует спеть в нём,
От смальты горят алтари,
Но окна темны изнутри,
Днём холодно летним,
Где адские глыбы, где зной? -
Не блещет хорал новизной,
Сыграем небыстро,
Дыши, налегай на басы,
Пусть падают наши весы,
Последыши систра,
Мелодии стон то медов,
То к верхнему до - будь готов,
То льнёт погремушкой,
И мы не солисты меж скал,
Но явно фальшивит оскал,
И чучелом, тушкой -
Но мимо, сорвавшись на соль,
Григорий - зачем нам Ассоль? -
Пусть пьёт своё море,
Его завещавший Эзоп
Свободен, как в кадке иссоп,
И морем историй -
Дуэтом, дуэлью, тайком,
Оставшись с пустым кошельком,
Покинем, как эхо,
Органную тьму впереди,
Попробуй-ка, трижды войди
В убежище йеху,
А дважды? - а выйти? - куда? -
Запели - и пала среда
Мучнистой росою,
Ни правды под ней и ни лжи -
Одни витражи, миражи,
Да девка с косою...
IX
Куда, Константине, спешишь? -
Всегда в окончании - шиш,
Зачем тебе пекло? -
Там нотами не отойдёшь,
Никто не возьмёт макинтош,
И небо так блекло. -
Я тоже плодил бедолаг,
Что жаждали всяческих благ,
Борзыми по следу,
Ненужное, брате, свистишь -
Меня раздражает не тишь,
Но путь к меламеду -
Учителю, то бишь, божку,
Пока не проломят башку -
Знай долбишь, как дятел,
Дойдём до пустыни - споём,
И то хорошо, что вдвоём -
Я воду истратил,
Неплотно баклагу прикрыл -
Привиделся мне чернокрыл,
И дрогнули руки,
Вот так и помрём - не во лжи,
А там, где не сеяли ржи,
Не вспомнят нас внуки. -
Кому ты заделал детей? -
Не знаешь? - тогда не балдей -
Устами младенца.
В соборе без стен не хорал,
Но кто-то кого-то побрал,
Под музыку венца,
Взывай, говори - а ля герр,
Но влага из сумрачных сфер -
Горька, Константине,
И публика так далека,
Что некому спеть свысока,
Затишье в пустыне.
X
Не вижу ни лодку, ни плот -
Разводят, что конями Клодт,
На мраморе яства,
В прожилках холера и сныть -
Сечёт путеводная нить,
Что сгинуло царство,
На Зимний кривится канал,
О Летнем рассказ доканал -
Я тоже не Феникс,
И кровь у меня коротка,
Что память о здешнем Чека,
И хочется денег,
Набухнет раствор соляной,
И берег, гордясь крутизной,
Окажется жалок,
Что ласточка в тёмной норе,
Что крот о прекрасной поре,
Что время весталок,
Лечи мне лекала, Нева -
Опальна твоя синева,
Грязна твоя пена,
И сердце стучит из-под плит,
Как будто агонию длит -
Постыла измена -
Чего бы попроще испить,
Сегодня мне незачем плыть,
Что медь зеленея,
Стремительны воды, застыв,
Как в тех кинохрониках взрыв,
Как гибель Помпеи,
Не сравнивай ни берега,
Ни женщин в Блуа, ни снега,
Что падают наземь,
Простор, как всегда, неказист,
Темнеет исписанный лист
Лакуной в рассказе.
XI
Сериал продолжается. - Дамы
Развлекаются, светски легки,
Обсуждают новинки рекламы,
Кружева, пояски, каблучки,
Утомлённо сплетают интриги,
Их улыбки похожи на фиги,
А участие - ломаный грош -
«Нэнси, милочка - ты не поймёшь,
Как мне тяжко страдать от мигрени!..» -
Та кивает, не слушая, - взор
Затуманен, карманный Трезор
Лаем комкает час откровений.
А за стенкой мужской разговор -
Деньги, бабы, не пойман - не вор.
XII
Горсть подсолнечных семечек, жменя,
Как темна августовская ночь,
Скорлупы невесомое бремя
Исчезая, уносится прочь,
Не безделие - небо прискучит,
Шелуха ничему не научит,
И напрасна её пустота -
Горсть разжата, пищат кукушата,
Горы ждут громового раската,
Или молнии, или моста.
Но не места в кругу подфонарном,
Мы, что семя в аду ординарном, -
То ли вылетим, то ли взлетим, -
Угль древесный, обещанный дым.
XIII
В портрете всё дышало благородством -
И башмаки, и пудреный парик,
Одни глаза не радовали сходством -
При жизни их владелец так привык
Пить - натощак, и - плотно пообедав,
И - к ужину, и - отходя ко сну,
И - хвастаясь, как супротив шёл шведов,
Как уцелел, а все пошли ко дну.
Он на портрете трезв почти впервые,
И широко распахнуты глаза,
Что поутру, как раны ножевые,
И мукою полны, как образа.
Дороден сей герой и добродушен,
Но протрезвев - невыносимо скушен.
XIY
Мы капризны? - и время капризно,
Не река, но, скорее - петля,
На изнанке любовь и отчизна,
На обложке химера и тля,
Наверху - потолок или люстра,
Или крюк, или пляшет искусство,
И спадает, как занавес, в пыль,
Чемоданные сроки иссякли,
Тлеют факелы с нимбом из пакли,
И планета плывёт оверкиль,
Лунной радуги протуберанец,
Кирпичей золотых вольтерьянец,
Бесполезного смысла ремок,
Не каприз, но скользящий замок.
XY
Элегически тонем, в охапке
Ворох листьев, гусиные лапки,
Фиолетовых снов канитель,
Вереница за миг до отлёта,
Возвращается вполоборота,
Мимолётно сгущая пастель,
Дорогая - и ты невозвратна,
Возникают в сиянии пятна,
И затмение сбудется в срок,
Сочетанье любви и уныний,
Облаков, обещаний и линий,
Тает морок и гаснет мирок.
Ты бессмертна, пока постижима, -
Или только мишень недвижима
И летит от зенита стрела,
Тень застыла чертой на картинке,
Спотыкаясь, горят невидимки,
Что опавшие колокола.
Полотно распускается швами,
Анфилады встают куполами -
Опрокинуты чаши, сухи,
По утрам у травы переливы,
И сорочьи побудки сварливы,
И холодные ночи тихи.
Примирение? - нота прощанья,
Помолчать, сочинить завещанье -
Пусть его равнодушно сожгут,
Отчего в перелесках прозрачно? -
Дорогая - под осень - не мрачно,
Клин уходит, свиваясь, как жгут,
Остаёмся и мы - не впервые,
Убегают на юг кучевые,
Ночью заморозок, что стекло,
Подорожник по-прежнему рядом,
Огородом дорожка и садом,
И страница горит набело.
XYI
Лишь смерть сильнее смерти? - повтори -
А жизнь сильнее жизни - тривиально,
На мыльные похоже пузыри,
И, в облике химер - нематерьяльно.
Иллюзией описывать процесс,
Как требуют прогресс, не то регресс,
И призывать сравнение к порядку,
На деле о несбывшемся грустить,
Отчизну через годы посетить,
Как облако, гонимое к упадку.
Что в тех краях, где смерть своё взяла,
А жизнь бежала, ёрзала юла -
Где места нет ни мне, ни ностальгии? -
Живут и умирают там - другие.
XYII
Света в твоём окне меньше, чем за окном,
Истина не в вине - что ты опять с вином,
С истиной, сколько зим, тускло горит свеча,
Сумрака не сразим, не отразим луча,
Лика не разглядеть, ( выспалась? - умерла?),
Чем в темноте сидеть, вышла бы из угла,
Встала бы у окна, вон как пряма спина,
Нет тебе полотна, нет у оконца дна -
Это колодец, там тихо, суха земля,
Опустошённый храм, вымерзшие поля,
Это внутри темно, станет ещё темней,
Хочешь открыть окно? - Свечка погаснет, в ней
Света не больше чем воска, чем фитиля,
Воздух твой глух и нем, движется вкруг нуля.
XYIII
Над курильней - дымок, словно медный -
Благородный, как с плесенью сыр,
Успокоится разум мой бедный,
Ждущий дар, как в отставке визирь -
Ларчик с шёлковой нитью ли, змейкой... -
Убежал бы с одной кацавейкой
И в исподнем, задами, босым -
На задворках убого и пего,
Где-то северней падает Вега,
То царям, то безумью грозим. -
И смешно, и желанно, и пусто -
Ни ограды, ни камня, ни бюста -
Медный плоский дырявый сосуд,
Ни огонь, ни вода не спасут...
XIX
Шелест лет, как всегда невесомый,
Прихотливый, невидимый шлейф,
Шорох дней, лихорадкой несомый,
Что летучий и эльмовый дрейф,
Спрятан ключик, сломался замочек,
Меньше линий, разрывов и точек -
Больше, скоро один белый шум,
Словно снег на экране - помехи,
Или белкой припрятав орехи,
Воцарится властителем дум.
Хорошо ли? - совсем незавидно,
Ну, представь - уцелела ехидна,
Но вращается шлейф-бумеранг -
Доживём до укуса фаланг...
XX
Вот мир без малейших усилий
Меняет природу вещей -
В трагедии - зёрна идиллий,
От плоти - чуть-чуть до мощей,
От облака до небосклона,
В ночи дожидаешься дня,
И держит две грани колонна -
Сама проявленье огня -
Мы тоже - застывшая лава,
Нам холодно в медленных рвах,
И в венах вскипает отрава,
И смута бушует в умах,
Что веку лишь полоборота -
Музыке - последняя нота.
XXI
Светает. - но лучше бы пело,
Звенело на розовый лад,
Моя тишина овдовела,
Лесных не взыскует палат -
Где тетерев в ветках неловок,
Шумит, что сноха на золовок,
И сучья сухие трещат,
Там зелено, пёстро и серо,
Землёй наполняется мера,
Туман обращается в чад.
Пожар? - или топлена печка
Сырыми дровами, над речкой
Свивается дымный клубок,
И падает в сторону, вбок.
XXII
Сон наступает внезапно, что осень -
Утром очнёшься - и стылая просинь
Тянется, тянется из глубины,
Ветви склоняет голодным замахом,
Преображает отжившее - прахом,
Терпким, глухим ароматом вины.
В чём моя боль, как не в смене ремёсел? -
То, чем владел - наигрался и бросил,
Новое медленней смерти растёт,
Не успеваю за шагом державным,
Точно сатир, молодящийся фавном,
Кланяющийся болоту удод.
Выпить бы небо, что клин журавлиный,
Выйти к заросшему дикой малиной
Древнему капищу - путь косиножки,
Высушить жижицы слой прикровенный,
Камни - всего лишь осколки вселенной,
След от улитки, упрятавшей рожки.
Прежде лилового цвета - был белый,
Только художник, ещё неумелый,
Чёрной галактику изобразил,
То хорошо, что звезда не погасла,
Аннушкой в рельсы не пролито масло,
Сыро наутро, хлопочешь без сил.
Наледь сильнее и звонче к рассвету,
Стоит ли нам продолжать эстафету -
Тает - рождаться, растёт - уходить? -
Выбор не в осени - пляске созвездий,
Что ты мне скажешь, придя по приезде,
Что мне ещё не случалось простить? -
В чём обвиняю? - во времени года,
Каждую осень закон бутерброда
Снова и снова уносит во тьму,
Пусть превращенье невидимо взгляду -
Свечку зажечь и затеплить лампаду -
Пальцы застыли и зябко уму.
XXIII
Флуоресцируют нити медузы -
Жгучей короны живого огня,
В детстве мы викинги и Лаперузы -
Странники ночи, властители дня,
Наши сокровища спрятаны в море,
Или затоплены у островов,
Только подсохнет прививка от кори -
Сразу сафари, охота на львов,
Или с дельфинами мимо лагуны,
Где дикарей рисовавший Гоген
Бросил на холст танцевальные струны,
Стал и художник и абориген.
Солнечный ветер встречает фигурки -
Вспомнится море в каком-нибудь бурге.
XXIY
Серые заводи манят усталых,
Что в парусах - фиолетовых, алых -
Не отзовётся на тихий призыв? -
Вязь убежит иероглифом шкота,
Там, где бизань - распускаются соты,
С клотика ют фонарём отразив.
Тускло внизу, у кормы, где акулы
Кружат и кружат, как в шламе назгулы,
Видится в пене безгубая пасть,
Сколько тех досок меж влагой и плотью,
Выдохнешь слово солёной щепотью -
Чуть остывает бесцветная власть.
Время не то, что совсем на исходе -
Оводом кружит и неводом водит,
Вместо течения - водоворот,
Травка саргассова лижет вершины,
Павшие ниже, чем звук окарины,
Не открывается брод.
Снасти ли, страсти сплелись в паутину,
Справа по курсу заметили льдину,
Слева - морского конька,
То и другое манит кругосветкой,
Весточкой суши, внезапной фасеткой,
Перекликается издалека.
Птичьи ли, рыбьи, дельфиньи свирели -
Кисточка мажет свои акварели,
Не замечая, как выцвел огонь,
Полно считать, что до берега - пропасть,
Левиафана вращается лопасть -
Юг отложи, но и север не тронь.
Правым ли, левым вращаемся галсом -
Дно обнажится ракушечным вальсом,
С серым сплетая иной перламутр,
Где же обломки, и рифы, и мели? -
Шкоты - смотри-ка - опять уцелели,
Вместе с былыми потугами сутр.
XXY
Там, где птичка летела с экрана,
Где закатное солнце в пыли -
Исаакий, что тень Монферрана,
Иль разряд, поднебесное «пли!» -
То-то купол тяжёл и осадчив,
Красный звон был пасхален и вкрадчив,
Выбив пьянь - языком дребезжал,
То печален, апостольски светел,
Словно новую жертву отметил,
А в тридцатых в молчанье сбежал.
Жизнь - не чаша с малиновым звоном,
Как ни смотришь на солнце - в бездонном,
Выжигающем мареве - тьма,
Купола - переливы клейма.
XXYI
Отцветает душистый горошек,
Заплетается вкрадчивый хмель,
Валерьяновый корень - для кошек,
Жгучий перец - для дальних земель, -
Что за плаванье без провианта,
Сухарей из эпохи атланта,
Солонины и тухлой воды? -
Только пряность спасает от порчи,
А иначе - цинга или корчи,
Хлеб войны - из одной лебеды...
Я читал - с васильком и обратом,
И живёшь без вины виноватым -
Это бабушке так довелось,
Мне - горошек, черёмухи гроздь...
XXYII
Прочно ли склеено, ладно ли сшито? -
В складках и сколах скрывается вита,
Впадинах - больше нигде,
Выше - то ветер, то ровно и дымно,
Нитка сурова и жизнь инстинктивна,
Точно круги по воде.
Тяга к поверхности - сила привычки,
Так засыпаешь под гул электрички,
Не просыпаясь - встаёшь,
Далее день убегает по крохам,
К вечеру смотришь - утрачено чохом,
Таешь - свернувшись, что ёж.
Где - то, расшитое бисером царство? -
Плюшкина немочь, Обломова барство,
Мценская, Кемская волсть,
В полсти медвежьей Могучая Кучка? -
У электрички холодная ручка,
Крошится каменный гость.
Девочку звали Татьяна? - Светлана? -
Память не то, что пуста, нежеланна -
Но равнодушно молчит,
К старости смотришь на складки младенца -
Вымоешь руки, возьмёшь полотенце -
Бязевый мокнущий щит...
Впрочем - ни я, ни судьба не брезгливы -
Просто стирается неторопливо
Облако над головой,
И в изголовье трава и забвенье,
Белыми нитками шито мгновенье,
Что лоскуты Мировой.
Не уцелеет ни в складках, ни в клетках -
Даже по - пушкински - сидя на ветках -
Падает, падает, па...
Петли склоняются к водовороту,
Ветер, осыпавший золотом роту,
Парка всё так же слепа...
XXYIII
Песня проходит, как поле чужое -
Плавно и нехотя тает окрест,
Радуга - или крестьянин с вожжою? -
Ветер грозит переменою мест -
К северу, пусть недвижима поляна,
Иней упал в августовскую хну,
Музыка глуше, и жизнь без обмана
Медленно, косо уходит ко дну.
Чёрное - красное, музыка ясная,
Тихая - даже вблизи не звучит,
Вновь за низинкой тропинка напрасная -
Я никогда не поеду в Ачит,
Дружба былая - чужое имение,
Вот и гроза, или благословение...
XXIX
Когда попался на горячем -
Не верь грядущим передачам,
От них оскомины не жди -
Не запалишься на скоромном -
Споткнёшься на прямом и ровном,
Как реализме Гароди,
Идеализм - моё по крови,
Укоренясь на честном слове,
Расцвёл и пышно и легко,
Иных уж нет, а те - далече,
Но всюду процветают речи
А мы - что пули в молоко -
Не ценим «Яблочко», Париса... -
Мне проще стырить, ибо - крыса -
Зодиакальный мой тотем,
Но обезьянам, свиньям, курам -
Ранимым, чувственным натурам -
Достало становиться всем. -
Очки не радуют из басни,
Быть апельсином безопасней,
Когда кончается завод,
В навозной куче василиски,
К весне на очереди списки -
Не принимают перевод.
Знакомо? - если бы... - ещё бы...
Идеализм, скажу особо,
Способен сам себя пожрать -
Капитолийская волчица
Как детство сахарное снится,
Не получается играть...
...И вечный бой! - одни осколки,
Так смотрит пастырь из двустволки,
И хомо - хомини клюёт,
Не рыба выпадет из хлябей -
Одни опарыши на ряби
И топкий и вонючий брод.
XXX
Мы раскидисты, что георгины,
И развесистой клюквой цветём -
Голубая мечта - андрогины,
Если роза - всё будет путём,
Но деревья полны всяким-разным -
Ни к чему противленье соблазнам -
Удушающий дар орхидей
Всё же лучше бесплодных идей
И мечтаний - но я не Манилов,
Я - другой, моя клюква сиза,
Или жимолость, словно роса,
Распугает моих крокодилов,
Тараканов, скелета в шкафу -
Где бравада, чтоб фыркнуть - «да фу!»
XXXI
Санта Клаус с мешком пан - бархатным,
Колыбельная с плугом пахотным,
И иззубренная коса,
Что приходит быстрее полночи? -
Как легко забываешь помочи,
Приедаются чудеса,
Тронешь дерево - вянет веточка,
Тень искусственна, точно ленточка,
Перекручена и жестка,
То ли мышь, то ли шкурка беличья,
То ль поляна и песня девичья -
Не дотянешься до шестка.
Не надышишься белым за зиму,
Солнце то уменьшает азимут,
То уходит за облака,
Ищешь поле, находишь - лестницу,
Из весталки слепили вестницу,
Поворачивает река.
Там, за рыбой - хребтом Ионовым,
В неестественном, злом, неоновом,
Ядовитом тумане - нить,
Не подарок - работа адова,
Словно есть правота де Садова -
Только боли дано хранить.
Вот опять полотно испорчено -
За канавою, где обочина -
Из-под снега встаёт ковыль,
А другие снега беспошлинны,
Разбегаются, что горошины,
На десятки безлюдных миль.
Что за мифами - темь иль родина? -
Где та речка - Яга, Смородина -
Почему невозможно вброд? -
Стынет ленточка в рёбрах жёсткости,
Нарисованы сны на плоскости,
Совершающей оборот.
()
Лети ко мне моя амига
не сомневайся не к добру
горит гумно вздыхает рига
на сахар пудру ототру
сегодня больше чем колёса
всё заросло сплошной облом
и куры выклевали просо
ах это братцы о былом
о канареечном жилете
о петушарах во хмелю
о риорите о гамлете
о том что мел сродни углю
о незамеченных скрижалях
об инее на лубяном
о нас о каждом в разных далях
о чёрных травах под окном
о невозможности как больно
куда растянута спираль
ты возвращаешься невольно
какая соль какая жаль
XXXII
Мера памяти обесценена -
Оскудела, груба, бедна,
Впору смять, как одна Каренина,
Покрывало из полотна,
И, зашитой в дерюгу тощую,
Повезут её на погост,
Облетевшей венозной рощею,
По края в перегное звёзд,
Ни потешиться, позабавиться,
Ни, вздыхая, сказать светло -
А какая была красавица! -
Вон как рожу-то повело...
Не нужна никому по случаю -
Кто её сохранит, колючую...
XXXIII
Смотри - по сторонам крутые склоны,
Но всё же - рукотворна крутизна,
Её венчают зелени знамёна,
Внизу сверкнёт протока, что блесна...
И камень вновь сумел укорениться,
Как будто здесь гранитная столица -
Верхушка, кромлех, дивье волокно,
Эльфийская истрачена рассада -
Осиновая выросла ограда,
И лоси луб кромсают, как сукно.
Следы? - собачьи, поперёк - медвежьи,
Здесь прежде пролегало порубежье,
Но век избороздил водораздел,
И камень обезводел, оскудел.
XXXIY
Вегетативны наши волки,
Растут у каждого куста,
Встречают постером с футболки,
И златом запонки, заколки -
Не шерсть, но выпушка густа... -
Опушка, рант, кайма, ливрея,
Ждёт персонажей галерея,
Глотнув аршина и во фрунт,
Потешные, ручные стражи,
Не для войны, не то покражи -
Ну разве что устроить бунт.
Бежать во все четыре лапы,
Врасти в суглинок по хребет,
Следить падение комет,
Как волчьей верности этапы...
XXXY
Ты пробовал гадать на сквозняке? -
Уносятся удача с неудачей -
Рубашкой вверх последнее в руке,
Бог случая молчит, следит за сдачей,
И мне не спорить хочется с судьбой,
Но - может быть впервые - чуть промедлить,
И я смотрю, как Нестерова петли
Описывает скипетр голубой.
Как под руку несёт его порыв,
И взгляд мой безнадежен и тосклив,
Как он ложится сразу после башни
Разрушенной, и музыкой вчерашней
Моё оцепенение продлив,
Вершит котёл созвездие Стрельца,
Гадание - подобие кольца.
XXXYI
Что колесу покувыркаться,
Что дураку сыскать оваций,
Водовороту закружить -
Разбить последние надежды,
Откинуть ласты, склеить вежды,
Перекреститься и не жить.
И лоб гудит, как будто медный,
И я уже не рыцарь бедный -
На пенсионе ветеран,
Нетороплив и неподъёмен,
Багаж забытого огромен,
Как в средние века - таран.
Как прежде башня - в Междуречье,
Как нанесённое увечье
Не веку - призраку любви,
Дешёвка - не сатин иль ситчик -
Грудное воркованье птичек,
Попробуй, ночь переплыви.
Перевернись в калейдоскопе,
В гекатонхейре и циклопе
Узнай себя - анахронизм,
Не пир анархии - но скука,
Под колесом одна докука -
Коль больно - ты не механизм.
В пыли дорожной - скрип зубовный,
Куда летит дорогой ровной
Сансары падающий круг,
Начнёт раскланиваться, прыгать,
И мне пора не речи двигать,
Но слушать скрежет или стук
От новой плотницкой артели,
На ветках яблоки созрели,
И надо пробовать, поди...
Затем перешагнуть ограду,
Где полозом - кольцом по саду
Слепые гроздья и дожди.
XXXYII
Если хочешь - перереши,
Кто что должен - не говори,
Обещания хороши,
Словно мыльные пузыри,
Божья радуга за углом,
Раскрасавица с помелом,
Рябь по омуту, под обрыв,
Там, былое под лёд сокрыв,
Тихо ляжет наш плот, мосток,
Незаметен, не нужен - стлел,
Дорогая - лишь пепел - бел,
Чёрен уголь и мёртв листок -
Мы - живые - один, другой...
Молча плавимся под дугой.
XXXYIII
Вот и встретились после прошлого,
После осени и зимы,
Возвышающего и пошлого -
В бездорожье пути прямы -
Жгут бессмыслицею названия,
Так от правил несёт паршой,
Что оставшееся душой
Не удерживает внимания -
Полчаса - и слова истрачены,
А казалось бы - всякой всячины
Накопилось за мёртвый век,
Ни крупицы к совместной повести,
Врозь прошли чудеса и горести,
Ни объятий, ни рук, ни век...
XXXIX
Запах хвойного леса, солнечный,
С послевкусием от смолы,
Словно полдень коснулся полночи,
И раздвоенные стволы
Мнутся сахарною изнанкою,
Метят бархатною корой,
То блеснут, что слюдой-обманкою -
Влагой, утреннею порой
Застоявшейся в складках, впадинах,
Точно пальцы на перекладинах -
Смоляные растут бугры,
Белый шум - праотец безмолвия,
Застываем, как эти всхолмия,
Каменеющие миры.
XL
Усталость падалицей бьётся
О равнодушие и скорбь,
И клонится на дно колодца,
Как тень дрожащую ни сгорбь -
Ей не по силам перемены,
Ни восхищенье Мельпомены,
Ни зависть преданных подруг
Не дарят почерка и жеста,
Ни времени за ней, ни места -
Но блюдца треснувшего круг.
Не чёрной тварью - век разлома,
Коснись - и смертная истома,
Объяв, как воды - утолит
Печали ласкою Лилит.
XLI
Григорию Ширману
Ничем не защититься от воды,
И от огня ничем не защититься -
Пусть мы не угль, но всё-таки не льды,
Не маятник, не рыба и не птица -
Рассудок, не уверенный ни в чём,
Эмоции, что флюгер в высшей розе,
Кисть Рембранта, летящая мечом,
Неверящий, покоящийся в бозе,
Тот камень, что почти одушевлён,
И помнит всю космическую бездну,
И будет в мире до конца времён -
Покуда век не кончится железный,
И не начнётся судоргой зима -
Ни воздуха над нею, ни ума...
XLII
Всё на свои возвращается круги,
Разве что мы - далеко не внутри -
Ни в восхищении или испуге,
Ни в ожидании нежной зари,
Детская комната пуще неволи,
Осень ли сыпет свои алкоголи,
Лето ли вычерпало чудеса -
Но сердцевина почти недвижима,
Путнику прошлое недостижимо,
Как выгорающая полоса.
Смесь из ремёсел, обрата и плевел,
Кончился юг, начинается север,
Дальше - сиянье снегов,
Трудно без берегов.
XLIII
Краем является точка отсчёта,
После которой меняется что-то -
Непостижимо как.
Лёд ли обломится, хлынет ли лава -
Так ли, не так ли - а всё - переправа,
Архипелаг Гулаг,
Тени ли злее, смертельней границы -
Часть сохранит галерея Уффици,
Прочее - перегной,
Ветка по дереву плачет, сгорая,
Это попытка исчезнуть из рая,
В круговорот иной.
Перешагни из пространства фантазий -
Сколько ещё не освоено Азий? -
Вычерпано песка? -
Льётся вода, тормозит черепаха,
Там, где эпоха кончается - плаха,
Дерево, жизнь близка
К той оловянной, железной сказке,
Где за огниво загнут салазки,
Выпотрошат, съедят,
Или Телесиком на лопату,
Или пособием Гиппократу,
Или обратно в сад.
Что мне поведает глаз циклона? -
Бездна смыкается благосклонно,
Тает твой материк,
Чёрные черточки - порох, уголь,
Белые птицы слагают угол,
Соединенье - крик.
Что улетает за чёрные дыры? -
Звук? - Гавриила попробовал - лиры
Прячется прямо в жерло,
Память? - её раздавали без меры -
Только дыханье уходит за сферы,
Как на морозе легло.
XLIY
Обмануться бы - не получится,
Тихо кружатся три сосны,
И Эрато - почти попутчица
До ветшающей белизны,
До расчёта на нежность бедную,
На мелодию злую, медную -
Что-то кончилось, говорю -
Нет желания строить заново,
Отгорело руно бараново,
И, что в оттепель снегирю -
Неуместно стучать по форточке,
У окна припадать на корточки,
И, заглядывая в подвал -
Слышать музыку или пение,
Это память, не воскресение,
Час прощания миновал.
XLY
Я в вальсе - корова на льду,
Но всё-таки к Вам подойду -
Давайте кружиться,
Тянуть и крутить канитель,
Не светят ни страсть, ни постель,
Но что может сбыться? -
А только лишь то, что сбылось -
Единожды нам довелось
Коснуться друг друга,
Ни слова потом, ни письма,
И Вас окружившая тьма -
Тень вышнего круга.
Но то, что казалось игрой -
Приходит ночною порой,
И я вспоминаю
Грядущую Вашу судьбу,
Пророком пергамент скребу,
Но суть не меняю -
Был вальс, а потом... а потом -
Опала осенним листом
Души позолота,
Так рано, что ритм не избыть,
Ни встретиться, ни полюбить,
Лишь пол оборота.
А так же :
Геодезичні роботи та послуги в Броварському районі услуга компании ...
Новый портативный компьютер HP Pavilion dv6 Artist Edition
Тверской бульвар
В. А. Никольский Это был первый бульвар на месте вала Белого города, возникший в конце XVII века. «Устроение булеваров есть щастливая выдумка, ибо это придало неимоверную красоту древней нашей столице»,- писали в альманахе 1829 года. Эпоха расцвета бульвара начинается с 1823 года, когда он стал излюбленным местом прогулок москвичей.
Разработка стратегии предприятия
Мартынов А.В., компания "АУТСОРСИНГ", Директор департамента стратегического консультирования I. Стратегия предприятия - основа его жизнеспособности и успеха. В ранний период зарождения российского бизнеса, одной из самых злободневных проблем, было непонимание принципов его ведения. Первым принципом наших менеджеров (тогда это слово не было распространено) был – “надо крутиться”.
